Дождь Жизни, кто это вообще такой? Непонятный одиночка, напустивший на лагерь собак. Убийца отца Шипа — или так и не ставшего его наставником кота? В любом случае, кот не из приятных. И этот гад смеет его ещё и будить. Его, сына двух лидеров, будит какой-то безродный идиот. Да ещё и наставником стал. Даже не знаешь, что хуже.

Истерика уже прошла. Последнее Шип выплеснул на собрании — и больше того его отчаяния не осталось. А ночь всё расставила по местам. Странная смесь злости и равнодушия — и непонятно, что превалирует. Что вообще должно превалировать? Хочется ничего не делать. Лежать. И ждать того дня, когда он пойдёт сообщать обо всём огням. Когда он станет их частью. Где он хоть что-то будет значить. Где нет никого, кто считает, что они лучше него. Знают лучше него. Думают лучше него. Имеют какое-то надуманное право их учить. Как они все надоели. Глубокое прерывистое дыхание. Такое бывает перед слезами. Позор, он же уже не котёнок. Он не будет плакать, и дыхание так и останется простым дыханием. Во рту горечь. Хотя должен быть специфический вкус крови: он ест мышь, и мышь свежую. Но абсолютно безвкусную. Даже без запаха. В ней нет ничего, и есть её отвратительно. Медленно работать челюстями, отрывая куски мяса, методично, медленно, пусто. Без аппетита. Без вкуса. Без запаха. Без ощущения.

Лапы несли его к Дождю. Как он его достал. Как его вообще все достали! Скорее бы их всех убили. И никто не сможет учить его жить. Делать что-то. Никто. Не посмеет. Не будет. Только Звезда. Она может. Она будет хорошей наставницей. Она будет тем, кем никогда не станет ни Когтистая Лапа, ни Западная Птица. Она будет слушать Острого Шипа — и не будет говорить одно и то же, словно повторяющая свой крик ночь за ночью сова, бессмысленно ухающая где-то. И Дождь такой же. Тупой. Надоедливый. Считает, что он знает что-то лучше. Ничего он не знает!

— Не будешь выходить из круга, не будешь выпускать когти, — растягивал слова Шип, и в его голосе была слышна скучающая и равнодушная злоба, надолго засевшая в нём. — Ну тогда в чём смысл, я и так пойду.

Он пустым, шаркающим шагом направился в круг.

Мягколап помотал головой. Больно. В голове гудит, зато мысли проясняются. Ну, как проясняются. Появляется одна нехитрая мысль, что от этого гада можно получить ещё много-много раз — а сидеть на месте явно не вариант.

— С чего бы мне вообще сражаться с тобой «плечом к плечу» и... э... «становиться единым целым»? — кот быстро и нервно прилизал шёрстку на груди.

«В нём вообще может быть ещё больше пафоса?..»

Нет, сидеть — это абсолютно не вариант, можно даже забыть об этой мысли. Ведь достанет и отпинает и просто так. Чтобы не ленился. И в результате всё равно придётся проходить в этот дурацкий круг. «Ему что, заняться нечем? Щас и узнаем!» — следующая часть речи остролапа-садиста прямо таки указывала на то, что Острому надо немедленно задать втемяшившийся ему в голову вопрос.

— Потому что тебе скучно и ты решил меня сначала доконать? — повёл ухом Шип, в очередной раз пытаясь пройти мимо Дождя — и в очередной раз получая оплеуху. — Мне, между прочим, уже семь. Почти.

Нет, так просто от этого кота не отделаться. Похоже, он либо измотает Шипа, либо измотает его — но своего точно добьётся. «И что я могу сделать этой заразе?» — а зараза была огромной. Ну, размером с барсука. Только поворачивалось поживее и реагировало побыстрее. Шип скоростью не отличался, но попытка не пытка ведь? «Ухандокаюсь быстрее — быстрее и отстанет», — и сделав эту мысль своим девизом на следующую попытку, Шип попробовал прорваться в круг справа, просто стараясь прибежать куда надо как можно быстрее — и при этом быть как можно дальше от передних лап Дождя Жизни.

— А что вариант «рядом Дождя вообще не существует» не рассматривается? — парировал Острый Шип, добуркивая следом: — Меня вот этот вариант устраивает куда больше!

Оказавшись вновь вне круга, эту фразу Шип говорил, отряхиваясь от крупиц земли, столь заботливо собранных его шерстью. Впрочем, это же занятие помогало ему слушать Дождя как можно меньше — его голос расплывался, и всю тираду он слышал, как довольно бессвязный набор слов: «Звезда... Лапа... ... ... Огней ... ... ... Достойным своего отца». Шип перестал отряхиваться и со злостью попытался вновь прорваться в круг, решив поднырнуть под кота. Кажется, тираду про отца Шип слышал уже не в первый раз:

— Да как вы задолбали, отца, отца, отца, отец то, отец сё! — последнее он выкрикнул на сдавленном дисканте, будучи отпинут ещё раз. — Достали!!! Если я сдамся, тебе будет легче, а?! Вот! Сдаюсь!

И Шип прильнул к земле, став ещё меньше, чем было. Подействовало: тренировка явно была окончена. Дождь вышел из круга и подошёл к Шипу, облегчённо выдохнувшему, но так и не встающему. Впрочем, одна только фраза его нового «наставника» — и этот вздох превратился в нечто бессмысленное и пустое, поскольку облегчение слетело с мягколапа, словно оно было не более, чем бабочкой, потревожить которую, как известно, может даже тень от листа.

— Ты вышел из круга, — буркнул Шип, отвечая на вопрос Дождя Жизни. — Ты не собирался выходить из круга.

Тренировка не была закончена.

К сожалению Шипа.

Он тщетно пытался найти выход из этого положения, пытаясь вывести из себя остролапа, чтобы он отстал... Если не получилось сдаться, то, может, удастся заставить его как следует вспылить?

— Ты и так меня достаточно попинал, тебе что, не хватает? Ты что, садист? Получаешь удовольствие от страданий котов мельче тебя? — ныл Шип, на вставая с земли.

Что ни говори, но такое упорное внимание и обучение нравилось Шипу, хоть это удовольствие было и против его желания — и против его сознания. Он ни за что бы не признался ни себе, ни кому-либо ещё, что тренировка с Дождём его действительно... Устраивает. Впрочем, это легко можно было понять и по тому, что Шип весьма скептически осмотрел Дождя Жизни, который предлагал ему «представить себя мощнее» его самого. Это было несколько сложно, учитывая, что кот был на порядок крупнее. Впрочем, представление Дождя Жизни крошечным существом, не более букашки, превратило отсутствующее настроение Шипа в подобие веселья, и тот попробовал всё-таки повалить кота, прыгнув на него.

— А разве живот на... напрыгающий?.. прорвать не сможет? — отскакивая от Дождя, недоумевал Острый Шип. — Ну там... «Задними лапами владеют не хуже», бла-бла-бла?

Острый выбросил лапу вперёд, но тут же пожалел об этом, вновь оказавшись на земле. Увидеть, что именно сделал Дождь, Шип не успел: слишком уж быстро его повалили обратно на землю. С таким успехом можно было и просто не вставать. Объяснения остролапа большей ясности не внесли: «Противоположной оттуда, откуда собираешься крутиться, которая противоположная выброшенной лапе... Эээ... Крутишься направо — значит, выкидываешь левую лапу, но отталкиваешься правой задней лапой?» — Шип попробовал воспроизвести это, запутался в собственных лапах и растянулся (вернее, скрутился) на земле.

— Э... Видимо, не так? — уныло поинтересовался мягколап.